Все началось с конференции на острове Лансароте на тему «любовь». Мой бывший патрнер был приглашен работать во время конференции, делать видео и аудио записи. Я поехала с ним и напросилась ассистировать организаторам. Одним из докладчиков был Боб. Американская терапевт Марго Ананд знала Боба лично и помогла познакомиться Бобу с форумом во Фрайбурге в Германии – с организацией, которая устраивала разные мероприятия и конференции на темы осознанности. Форум пригласил Боба на Лансароте. Доклад Боба Хоффмана очень впечатлил меня тогда, как и многих других слушателей, но еще больше меня тронули разговоры с ним – он предлагал в те дни личные сессии. Я уже много лет была в поисках, и вот тут мне показалось, что я нашла мой путь. Я помню, как ясно мне стало, что, не разобравшись с самой собой, я не смогу вести «нормальные» отношения с другими людьми, с мужчинами. Мне нужен был Процесс.

Там же я решила действовать, узнать больше, пройти курс самой. Вернувшись в Вену, я стала организовывать информационные вечера, на которых мы показывали фильмы с конференции, рассказывали все. На эти вечера приходило очень много людей, я помню, один раз было 70 гостей в маленьком зале в первом квартале, это было здорово! Люди были воодушевлены, они хотели пройти Процесс и первый курс в Австрии была запланирован на август 1987 г.

Нет, не был. Люди боятся. Они слушают, воодушевляются, а когда дело доходит до действий, пасуют. Боб сказал тогда, что, если я наберу 10 человек, он прилетит из Америки со своей командой тренеров. За 3 недели до Процесса они позвонили спросить, набирается ли группа. «Да», - ответила я, хотя на самом деле у нас было только 5 записей. Я выиграла время и за два дня до начала курса как из неоткуда записались номер 9 и 10. Группа набралась.

(смеется) неет, это было сумасшествие, я толком не знала, во что я ввязалась, потому что я организовывала Процесс и намеревалась быть впервые участницей. Я нашла великолепный замок для Процесса, где, как мне казалось, все должно было подойти. Команда приехала, я показала им с гордостью шикарный рыцарский зал для работы, с огромными окнами в освещенный солнцем двор, по которому бегали дети, собаки, отдыхали другие гости. Боб посмотрел на все это и сказал, что это никуда не пойдет. Нужна тишина. И так мы оказались в подвале под теннисным кортом, в небольшом спортзале с зеркальными стенами… Это было целое приключение.

Это был мой Процесс, который как ничто другое ни до, ни после, помог мне изменить мою жизнь в ту сторону, в какую я хотела.

Из этого замка мы быстро сбежали в другой замок, более подходящий. Он принадлежал графу и графине Коттулинским. В феврале 1988 г. мы провели второй процесс и дела стали развиваться очень быстро. В 1988 году было 4 курса, а на следующий год уже 8, группы доходили до 30 человек, мы очень быстро росли. И команда тоже быстро росла, поначалу всегда приезжали тренеры из других стран, мы быстро учились. Супервидировали Стэнли из Америки и сам Боб Хоффман, Беатрикс Венгер. В австрийской команде были Михаил Плапперт, Миша Райнер, Фридерике Ротмайер и Ангелика Скотт. К нам приезжали Йохен Виндхаузен, который до недавнего времени руководил институтом Хоффмана в Германии, я слышала, он хотел и в Россию к вам приехать? Мартин Кремер, Михаил Венгер, позже и его сестра Лиза Венгер, она сегодня во многих странах ведет процессы как супервизор и тренер, Карин Ройтер и позже ее дочь Катрин Ройтер, сегодня руководитель института Хоффмана во Франции, Дитер Курт Шмидт и др.

Институт быстро развивался, мы отлично работали, вели много предварительных разговоров с участниками, я знаю, что и вы это делаете.

До 1991-92 гг. Мы переживали быстрый рост. А потом в Австрии был выпущен закон о психотерапии, который подкосил формальностями многие школы. В 1992 мы расстались с Михаилом Плаппертом и я осталась одна в руководстве. Параллельно у меня родился сын Матео, а работы в институте не уменьшилось, а скорее даже увеличилось, мне приходилось организовывать все и координировать, вместе с другими тренерами я сопровождала процессы, уровень стресса зашкаливал. Я чувствовала, что момент выбора приближается. Я выбрала моего сына и вышла из института. Институт Хоффмана перешел в руки Миши Райнера, я работала еще некоторое время как тренер, но и этого было слишком много, времени на моего маленького ребенка было не достаточно. Мы учим людей тому, насколько важна близость с родителями особенно в первые годы жизни детей, насколько важно окружать их заботой и вниманием, и мой стиль жизни не соответствовал тому, что я преподавала. В конце концов я окончательно рассталась с работой тренера Хоффмана, как мне казалось, на некоторое время. Миша вел институт еще какое-то время один, развивал и проводил, однако, свои программы и со временем проведение Процессов в Австрии прекратилось.

Конечно, было больно. Институт был моим первым ребенком, которым я пожертвовала ради настоящего ребенка. Сегодня с знаю, что боль тогда обуславливалась одной ошибкой – мне думалось, что вне Процесса Хоффмана я больше ничего не умею. Но космос поддержал меня, и вскоре начали поступать заказы на личный коучинг, заказы крупных фирм на диагностику и работу с командами, и я быстро поняла, что могу развиваться дальше, и мои навыки в роли тренера Хоффмана являлись для меня неисчерпаемым кладезем знания людей и умения работать с ними. Коучинг и диагностика не требовали столько времени, сколько требовал Процесс, я легко могла совмещать это с моей семьёй. Но Процесса в Австрии не хватало. Сегодня я очень рада, что вы возродили эту работу.

Вначале мы были в замке Обермайерхофен, потом переместились в отель Реттер в Пёллауберг. И затем многие годы работали в прекрасном месте под Грестеном в Нижней Австрии.

Если ты мне покажешь фотографии, я узнаю его.
Да, именно там.

Случайностей не бывает. Это хорошая новость.

Он длился дольше, 8,5 дней плюс два обязательных дня на интеграцию. Распорядок дня был очень жестким, мы спали, порой, только по паре часов. Я знаю, что сегодня процесс длится меньше, и нет такого истощения для участников, многие упражнения были выкинуты, новые добавились, я была гостем на конференциях и слышала, как открытия в исследованиях головного мозга, новые инструменты травматерапии вливаются в процесс. Это здорово. И еще: раньше на дни интеграции всегда приезжал телесный терапевт, чтобы помочь интегрировать и заякорить опыт процесса в тело благодаря разного вида массажам.

Когда я занимаюсь чем-то, я идентифицирую себя с этим, я горю. Наверное, самым сложным было быть в присутствии в течение длительного времени – 8 дней по 14 часов постоянного внимания. После 92 г., когда у меня перестало хватать времени на все, мы начали бороться с числами участников, стало сложнее набирать группы. К тому же рынок был испорчен некачественными предложениями, люди стали больше бояться.

Любовь. Абсолютная самоотдача и вовлеченность, доверие Процессу. Любовь к себе самой и к людям. Процесс настолько изменил мою жизнь, что желание дать эту возможность другим людям несло меня многие годы. Лица людей, их истории, это было очень трогательно видеть, как люди справлялись с существенными проблемами в своей жизни, как они в прямом смысле сами творили свою дальнейшую историю. Я жила самоотдачей, воодушевлением и самореализацией…